Отправлено: 05.02.10 01:03. Заголовок: Lose control [Drocell Cainz, Ciel Phantomhive]

 Отправлено: 08.02.10 21:56. Заголовок: По сырой дороге, вым..

По сырой дороге, вымощенной булыжником, устремились экипажи и раздавался громкий топот каблуков. Пышные французские и испанские платья, элегантные сюртуки, камзолы. Благочестивые бледные и горделивые аристократы, рассекающие сумеречные улицы Лондона. Ярмарка подошла к концу и жители спешили поскорее добраться до дома прежде, чем одинокий свет редких фонарей перестанет спасать от надвигающейся ночи. С приходом темной части суток, Лондон всегда превращался в менее уютное место. Улицы представляли собой свободную территорию для всяческих воришек, аферистов и порой, конечно же, убийц. Извилистые улочки позволяли скрыться в затемненных уголках, выжидая ничего не ожидающих жертв.
Ноябрьский Лондон был сегодняшним вечером промозглым, неприветливым. Гадким. Да, именно гадким. Дневной дождь не внес в сегодняшнюю осень никакой ясности. Дорсель терпеть не мог дождь. Скажем так, Кукольник дожди отчаянно ненавидел. Ведь что прелестного в этом явлении? В Лондоне дожди редкостью не являлись, как и предполагает собой осенний период. Солнечные дни.. О таком чуде природы Кукольник думал с предыханием и высиживал в своей лавке неделями, лишь бы раз увидеть голубое небо и скрыться от серых, грязных и пыльных улиц.
Настроение было невероятно скверным. Господин ничего не давал о себе знать, Дорсель сидел без дела и сутками пребывал наедине со своими любимыми куклами. Лю-би-мы-ми. Кейнц перебирал их, менял местами, поправлял малейшие повреждения, царапины, трепетно сшивал и ставил на свои места. Признаться, месяцы, проведенные в окружении хладных кукол, вводили Кейнца в некое подобие транса. Скука, которой было затуманено сознание Кукловода(если это подобие можно было назвать сознанием), иногда наталкивала на мысль о том, чтобы сжечь лавку к чертовой матери. Реакция, которую он мог вызвать у Господина, принуждала Кейнца смиренно сползать по стене и соглашаться с каждой мелочью своей малоприятной жизни.
- Ведь судьбу не заберешь, заберешь, заберешь, - тихо прошелестел Кейнц, рассекая сумеречную узкую улицу, удаляясь от своей кукольной лавки. Скучающий взгляд бродил меж бесстрастных лиц расходящихся горожан. Дорсель, словно с неохотой, крутил ручку шарманки, вторя извлекаемой мелодии. Неприветливость, которой была объята атмосфера улиц, принуждала посмотреть на Лондон с отрицательной его стороны. Отвратно. И что люди находят в этом городе? Дорсель еле заметно покрутил головой, мимолетно поправив шляпу и обходя толпу, не желая с кем-либо из них сталкиваться. Сегодня люди оказались для него слишком неинтересными. Вероятность обнаружения случайного прелестного чада сводился к нулю. Детям нечего делать на вечерних улицах, а бедняки казались Кукловоду слишком скучными. . Тучи сгущались, с превеликим нежеланием Кейнц задумался о возможности осадков. Шарманка глухо стукнула и замолкла. Развернувшись на каблуках на 180 градусов, Дорсель собрался возвратиться в лавку, как перед глазами мелькнуло знакомое пятно. Притормозив, Кукловод всмотрелся вперед и разглядел темно-синий камзол и до боли(боль ли?) знакомую фигуру. Не сомневаясь в плоде своих неожиданных фантазий, Кейнц широко усмехнулся, быстро мелькнув под фонарем и растворившись в темноте. Раздался назойливый гул шарманки.
- Ведь судьбу не заберешь, моя милая леди.

 Отправлено: 11.02.10 00:16. Заголовок: Когда вся твоя семья..

Когда вся твоя семья – это лишь ты сам, невольно начинаешь чувствовать одиночество, тягостное, пронизывающее острыми спицами каждую косточку, но порой пряно-меланхоличное, как ночной воздух.
Когда ты – единственный оставшийся в живых потомок знатного рода, приходится нести груз ответственности на плечах, тяжелой, чаще – неприподъемной. Ведь никого не волнует, что тебе совсем недавно исполнилось тринадцать. Даже тебя самого.
Экипаж привез Сиэля в самый центр Лондона еще до полудня, однако, с тех пор прошло много часов, каждый из которых граф прочувствовал до последней секунды. Монотонные голоса, малозначимые разговоры и притворная жалость, которая тут же исчезала, стоило собеседнику встретиться взглядом с холодностью и безучастностью синих глаз - на все это он насмотрелся сегодня вдоволь и был сыт этим по горло.
Впервые за долгое время Себастьяна не было рядом. Еще до отъезда Сиэль поручил ему выполнить несколько просьб королевы Виктории, о которых она сообщила в письме, отправленном рано утром, и которые могли быть разрешены и без его, графа Фантомхайва, личного участия. Отсутствие дворецкого не вызывало в душе мальчика смятения или тревоги – если он почувствует реальную опасность, призвать демона вовсе не составит труда, да и, помимо всего прочего, юный граф вовсе не представлял собой человека, которого так просто напугать или застать врасплох.
Зато с уверенностью можно сказать, что он устал. Устал бегать весь день по Лондону, потому что положение обязывает, устал бороться за что-то, кого-то спасать (Да какое ему вообще дело до всех этих людей? Разве они спасли его родителей, когда те горели в огне? Хотя бы попытались?), делать глубокий вдох, когда к горлу подступала тошнота. Тот слабый отголосок жизни, которая завершилась в день пожара, тянул Сиэля вниз, к земле, за тонкую шею, стремился поскорее покончить со всем этим, максимально удачно оборвав жизни другие. Смерть за смерть.
Воротник и манжеты рубашки промокли насквозь и прилипали к телу, с волос на лицо капали холодные дождевые капли – только бы детская болезнь снова не напомнила о себе, иначе времени останется совсем мало. Быстрый шаг не усиливал вероятности отыскать затерявшуюся в тумане и накрывших город сумерках повозку, а Сиэль с все большим упрямством продолжал убеждать себя, что она где-то совсем близко, и он вовсе не заблудился.
Внезапно до ушей донеслась теряющаяся в шуме дождя мелодия, которой Фантомхайв придал значение лишь тогда, когда она стала разборчивее, заполнила собою всю улицу. Граф резко остановился, прочертив каблуком скребущую полосу на дороге.
Изумрудно-зеленые глаза Лиззи опустели и стали похожи на два вырезанных из стекла фальшивых камня. У нее бледное и испуганное лицо, а в тоненьких ручках орудие убийства. Каково это – быть марионеткой?
Это еще что за сюрпризы?
Чья-то злая шутка или какой-нибудь нищий бродяга вздумал сыграть для опустевших улиц оставившую отпечаток в сердцах англичан въедливую песенку?
Сиэль еще раз оглядел улицу, пытаясь определить источник звука и сжимая пальцами кружевные рукава так, что с них закапала вода, пропитавшая ткань. Музыка сбивала с толку, дурманила разум, и юному графу стоило большого труда, чтобы вытолкнуть ее из головы. Не отдавая себе отчета, он побежал, сам для себя еще не решив хочет ли он оказаться подальше от этого места или же, напротив, приблизиться к нему вплотную. Мелодия становилась все более навязчивой и громкой – «неужели больше никто ее не слышит?» – спрашивал пустынный проулок.
Быть этого не может.
Тяжело дыша, Сиэль остановился под фонарем – единственным источником света, который безжалостно ударил в глаза и на какое-то мгновение ослепил. Граф знал это ощущение, чувствовал, что чьи-то глаза следят за ним, и что любой побег приведет его обратно. Только теперь он был уверен, что никуда не побежит, что дело многодневной давности не закрыто, что он так и не отомстил за Лиззи. Кроме того, Сиэль Фантомхайф терпеть не мог, когда с ним играли, как с маленькой мышкой. Но любую игру нужно в любом случае завершать, и на этой он поставит точку прямо сейчас.
Совсем рядом раздался голос. Сомнений не оставалось – эти вкрадчивые, спокойные нотки он запомнил, кажется, на всю оставшуюся жизнь – столько ужаса они с собой принесли.
- Где ты? - Звонкий крик растаял в медленном зудении шарманки.
Да, это было слишком самонадеянно, да, в какой-то степени безрассудно, но разве не отсутствие страха и чувство поднимающегося внутри гнева порой заставляют совершать поступки, к которым судьба по какой-либо причине не успела нас подготовить?

 Отправлено: 22.02.10 22:02. Заголовок: Вечерние улицы Лондо..

Вечерние улицы Лондона – не место для детей. Кровопролитные, разношёрстные и грязные улицы. Именно из-за этого они не представляли для Дорселя никакого интереса: нет красоты, нет и объектов его внимания. Редко какой ребенок заблудится в темных закоулках ночного Лондона. Если подобное случалось, Кукловод всегда был рядом. Никогда бы он не упустил подобной возможности, ну а сегодняшнюю ночь уже смаковала больная фантазия Кейнца – сам граф! Граф Сиель Фантомхайв.
- Не советовал бы… - пронеслось где-то над ухом нерослого мальчишки, на плечо мягко опустилась узкая ладонь, облаченная в белую ткань. Музыка оборвалась. Нехитрым движением Кукольник развернул графа в обратную сторону, встретившись со взглядом ярко-синих глаз, - …граф.
На улице моросил дождь, изредка слышалось характерное постукивание далеких экипажей. Кейнц и понятия не имел, почему рядом с этим подростком не было привычной высокой стати, облаченный в черный фрак. Дворецкий семьи Фантомхайв был с мальчишкой везде – как и где только его душа пожелает. Сей факт наводил Кукловода на мысль о небывалом везении – ведь веселье будет не только искренним, да ведь еще и доступным. Этот дворецкий в прошлый раз лишил его всяких забав, унизил перед лицом Госпожи, перед глазами которой его репутация опустилась ниже плинтуса, ну а реабилитация значительны травм заняла месяцы.
В конце концов, Кейнц мог понять Михаэлиса. Ведь он тоже ведь всего лишь дворецкий.
- Крики могут привлечь внимание. Разбойники – самое невинное сословие, с которым Вы, граф, можете столкнуться. – тонкие пальцы сомкнулись на плече Фантомхайва, несильно. Лишь ощутимо. Дорсель всмотрелся в изящное бледное лицо Сиэля и был невольно потрясен: насколько правильные, словно высеченные из мрамора черты лица. Настолько тонкая и кропотливая работа, что Кейнц еле сдержался от громкого восторга. Так уж взбушевалось его яркое воображение, не столь и часто поражающееся столь неповторимой красотой. Ох если бы, если бы только была возможность вооружиться подобной куклой – Дорсель не поскупился бы на материал. Это была бы самая его кропотливая работа. Госпожа гордилась бы им. Да, Госпожа-Госпожа..
Вы бы наконец гордились мной, Госпожа.
С краев широкого темного цилиндра изредка срывались капли скопившегося прохладного дождя. Кейнц чувствовал, как материал его плоти своевременно промокает. Это ведь было так забавно – ещё недавно он был уверен, что он – человек. Кукольник снисходительно улыбнулся, как-то мгновенно разжав пальцы и выпустив плечо Сиэля, сделав быстрый шаг вбок, словно уклоняясь от графа. Манерно пожав плечами, характерно склонив голову и мимолетно поправив цилиндр за край, Кейнц криво улыбнулся, положив ладонь на рукоять шарманки и отдалившись от цепного пса самого Её Величества.
- Промокнете, граф, простудитесь, заболеете.. Не во всём же на своего верного слуху полагаться? – хитро подмигнул пёстрый юноша и быстрыми шагами направился к своей лавке. По улице разлилась уже знакомая графу назойливая мелодия, наполняющая всю округу. Кукольник стремительно растворился в темноте. Вдалеке торжественно приоткрылась входная дверка лавки, раздался характерный тонкий звон колокольчика.

 Отправлено: 26.02.10 22:25. Заголовок: Шум дождя все усилив..

Шум дождя все усиливался, словно пробуя на вкус человеческий слух и силу голосовых связок. Он был явно на стороне того, кому принадлежал сладкий, вкрадчивый голос, аккомпанировал мелодии, доносившейся где-то совсем рядом, лился вместе с ней. Не желаемый быть застигнутым врасплох Сиэль изо всех сил вслушивался в этот зловещий оркестр в надежде уловить в нем отчетливый ритм шагов. Но вместо этого над самым его ухом раздалось всего несколько слов, заставивших графа напрячься всем телом, а глаза расшириться от изумления. До последнего он надеялся, что все произошедшее с ним за эти десять минут – не более чем игра воображения, которое в итоге, увы, обрело форму реальности.
Рука, опустившаяся на плечо, показалась невозможно тяжелой. Хотелось как можно скорее сбросить ее, избавиться от этого властного чувства притворной заботы, которая только расшатывала еще больше нервы и заставляла злиться. Когда Сиэль вознамерился повернуться к своему преследователю лицом, за него это сделали несколькими мгновениями раньше, что тоже представлялось в некотором роде проигрышем. А граф Фантомхайв к проигрышам не привык. Впрочем, один ход порой ничего не решает.
- Ты! – переполненная воздухом грудь пустеет, и наружу вырывается облако пара, едва заметное в молочно-белом тумане. - С чего ты решил, что мне… - мальчик приложил изрядно сил, чтобы сбросить со своего плеча руку Дорселя Кейнца - инородный предмет в белоснежных перчатках. При этом на лице Фантомхайва не отражалось ровным счетом ничего, что могло бы выдать его удивление и некоторую растерянность. - …нужны твои советы?
Голос, исцарапанный резкими словами, приглушен громкими ударами капель – кажется, вот-вот, и даже фонарь, под которым они стояли, зашипит и погаснет. Взгляд, на удивление ясный, упрямо встречается с глазами одного из оттенков аметиста.
Будто ты чем-то лучше этих разбойников.
Непроизвольная ухмылка очертила тонкую линию губ, однако, ни одна льдинка во взгляде не растаяла, он, напротив, ожесточился и стал еще холоднее.
- Не думай, что я не способен сам о себе позаботиться. – Сиэль с напускным равнодушием разглядывал высокий силуэт, от которого расползались тени, растворявшиеся в сумерках города.
Да, ошибки быть не может, это действительно он. И это также очевидно, как то, что я собственными глазами видел его смерть.
- Неужели ты решил припугнуть меня какими-то разбойниками? И это после того, что с тобой произошло после прошлой нашей встречи?
Граф терпеть не мог, когда о нем излишне пеклись. Чего замечательного в том, чтобы вокруг тебя постоянно прыгали, таскали к твоим ногам якобы жизненно необходимые для тебя вещи, от которых ты тут же избавляешься? В этом плане с Себастьяном было очень удобно – он беспрекословно выполнял любые приказы, однако практически никогда не вмешивался, если на то не было надобности, если он, Сиэль, этого не пожелает.
Еще больше Фантомхайва раздражало, когда о нем заботились, исходя из личной выгоды. Он прекрасно понимал, что Дорсель Кейнц не позабыл о навязчивой идее сделать его своей марионеткой, эксклюзивным экспонатом своей коллекции, своего музея неодушевленных шедевров. Об этом говорил его взгляд, жадно интересующийся. А слова были излишни и только опошлили бы всю картину.
Но каково же было изумление Сиэля, когда Кукольник просто развернулся и пошел в сторону своего магазинчика, как оказалось, тоже не существующего на последнем издыхании, а как прежде, функционирующего.
- Не смей уходить, когда с тобой разговаривают! - Несмотря на все предостережения, на которые он, по правде говоря, плевал, граф выкрикнул эти слова вслед удаляющейся фигуре в синем камзоле. Простояв несколько минут на месте и так и не получив отклика, Сиэль сжал кулаки и последовал вслед за Кейнцом в лавку, в которой уже горел мягкий желтый свет. Лучше он получит все ответы сейчас и, возможно, предотвратит множество надвигающихся бед, чем снова будет блуждать под проливным дождем в поисках затерянного экипажа.
- Как давно ты вернулся и зачем? – Выпалил граф прямо с порога, едва успела входная дверь приглушенно за ним захлопнуться. Колокольчик назойливо пропел свою короткую серебряную трель.

 Отправлено: 14.03.10 19:24. Заголовок: Когда-то давным-давн..

Когда-то давным-давно женщина собирала хворост, она нашла ядовитую змею,
замерзшую в снегу. Она взяла змею домой и выходила ее. И вот однажды змея
укусила ее в щеку. И умирая она спросила змею: "зачем ты это сделала?"
И змея ей ответила: "Послушай, сука, ты же знала, что я змея"[ц.]

В действительности, зачем было возвращаться, когда можно спокойно умереть, притвориться лишь пушечным мясом. Смешно. Ведь даже не мясом. Как там говорилось? Если смерть вам улыбнулась, вам лишь осталось улыбнуться ей в ответ. Здесь же Кейнц гомерически хохотал.
Мягкий тусклый свет окутал хрупкую фигуру графа, приветственно моргнула керосиновая лампа. В помещении не наблюдалось владельца, поэтому, между тем, граф остался в одиночестве. В относительном одиночестве. С дубовых навесных полок и шкафов на мальчика взирали разнообразные куклы совершенно разных мастей: тканные игрушки, модели разнообразных машин и прочие обязательные атрибуты детского рая. Изобилие и изобилие красок, красоты на всяческий вкус. Кроме всего прочего, лавка пребывала в идеальном порядке. С таким же успехом пыль протирать можно было каждые полчаса, с неподдельной любовью держать каждую куклу в идеальной чистоте. Да и что вы после этого можете только знать о помешанности.
Фантомхайв фактически был у него в руках. Здесь и сейчас. Оставалось лишь протянуть руку и забрать, как положенный ему подарок.
Посмотри на свою руку, Фантомхайв. Посмотри, как мерцает твое кольцо. Ты мой.
Но Господин-то ничего не говорил. Никаких приказов, заданий, обязательств. Вообще ничего. Дорсель потерял контакт со своим хозяином несколько недель назад и отчаянно задумывался о возможном местонахождении господина. Как дворецкий, сложа руки, за бытовой работой? Кейнц любил кукол всем своим отсутствующим сердцем и черной душой, но его сущность требовала заданий. Приказов. Жертв, в конце-то концов. Ожидание смерти хуже самой смерти, вот уж воистину.
- Чаю? – голос Кейнца словно разновидность тишины, успокаивает. Ни громкий, ни тихий, тембр был приятным и не глубоким, легким. Голос, подобающий увековеченной красоте. Дорсель возник за спиной графа, как подобает заведя одну руку за спину, поддерживая другой рукой поднос. Прищурившись и ненавязчиво улыбнувшись, Дорсель наклонился ниже, поведя фарфоровым чайником прямо перед носом Фантомхайва, вопросительно изогнув светлые тонкие брови. Покуда ждать что-либо утверждающее было слишком утомительно, Кейнц поставил поднос с чаем и печеньем на край витрины и подошел ко крупному оконному стеклу, осмотрев ночную улицу. Дождь словно из ведра, ни капли жалости к бродячим котам и ночным жителям. Не долго думая, Кукловод зашторил окно.
- Куклы не умирают, - Дорсель умудрился перебить графа, потому как у того вот-вот созрела очередь вопросов. Дорсель задумчиво извлек со стола одну из кукол, заботливо заведя прядь светлых волос и внимательно осмотрев её на следы пыли и прочей непотребности, - …впрочем, как и слуги, не выполнившие приказов. Никто не давал мне права умирать, мой граф.
На этот раз Кейнц умудрился откровенно промурлыкать последние слова. Кукловод обернулся, коснувшись Сиэля взглядом аметистовых глаз. Он никак не мог его задержать, ведь граф не являлся легкомысленным ребенком, чье внимание могло остановиться на незначительных побрекушках. Дорсель криво улыбнулся, ухватив несколькими пальцами еще одну куклу и приподняв её на уровень глаз, манерно выгнув руку в сторону, прищурено осматривая игрушку. На ладони Кукольника покоилась кукла в форме хрупкого мальчишки с большими голубыми глазами. Особой аккуратностью отличался небольшой камзол, на голове растрепались волосы иссиня черного цвета. Дорсель фактически добродушно рассмеялся.
- Впрочем, граф, Вы сами не знаете, от чего отказываетесь, - Кейнц чуть выгнулся вперед, чтобы всмотреться в лицо этого хрупкого на вид мальчишки, широко улыбнувшись, - Могу подарить вам её на память.

 Отправлено: 04.04.10 23:37. Заголовок: Только теперь некогд..

Только теперь некогда знаменитый магазин Кукольника открылся Сиэлю во всем своем нетронутом великолепии. В прошлый раз на кону стояла судьба Лиззи, и он не мог позволить себе оценить красоту тонких линий, нарочито подчеркнутых серебряным и золотым покрытием, застывших, остекленелых глаз всевозможных оттенков, блеск которых в полумрачном свете казался настолько настоящим, что не оставалось никаких сомнений - в каждый зловещий шедевр вдохнули душу. Самого Кукольника отыскать в этом мертвом царстве было вовсе несложно, его рука чувствовалась буквально во всем: в бесстрастных выражениях фарфоровых лиц, в часах, которые беспрестанно тикали, вкрадчиво действуя на нервы, в тенях, отбрасываемых пламенем свеч. И все же Сиэлю не нужны были эти красивые, но по сути своей ненужные безделушки, которые попытались наделить бессмертием. Это казалось абсурдным, поскольку они никогда и не жили.
-Прекращай эти игры, я пришел сюда вовсе не за этим! - Голос графа потухал, приглушенный стуком ставен, четкими минутами настенных и напольных часов, но взгляд продолжал метаться из угла в угол до тех пор, пока не остановился и не потух вместе с голосом. – Слушай, если я…
Если бы Сиэль был простым, ничем не обремененным и наивным ребенком, он бы почти наверняка вздрогнул, когда прямо за его спиной послышался мелодичный, так смело вписывающийся в обстановку голос. Однако граф нисколько не удивился.
- Если я узнаю, что ты взялся за старое, я докажу, что куклы вполне могут умереть. – Мальчик смело смотрел в это лицо с плавными чертами, в ярко очерченные глаза, ничего не выражающие с одной стороны и слишком многое – с другой. Сложно было поверить в то, что перед ним не человек, а сотканная из обрывков чужой жизни кукла, несчастный юноша, продавший свою душу во имя непонятной Фантомхайву цели, а значит в чем-то похожий на него самого. И все же юный граф не испытывал к Дорселю Кейнцу жалости и совсем не желал понимать его мотивов.
Мгла за окном сгущалась, растворяя в себе феерический даже для Лондона туман, и это могло означать только одно – задерживаться здесь, в этой бездушной обители пустых глаз и равномерных звуков, нельзя. Любая из последующих минут может встать под знамена с лозунгом «слишком поздно», вот уже и мгла исчезла за плотными и, наверное, очень тяжелыми шторами.
- Я пришел сюда не чай с тобой пить. – Сиэля начинала раздражать эта учтивость, это создание якобы непринужденной атмосферы, которая на самом деле раскалилась докрасна. – Неужели ты надеялся, что твое возвращение так и останется незамеченным?
Впрочем, вполне возможно, что ты и не думал скрываться, а мои шансы доказать что-либо пока еще ничтожно малы, да и бессмысленны.
Никто не давал права умирать… Так за кем же ты стоишь, Кукольник? Кто продолжает отдавать тебе приказы даже после того, как ты буквально рассыпался в прах?
- Верно, первый признак хорошего слуги и заключается в том, что он не ослушивается приказов своего хозяина. Но в таком случае и ты, и он поступаете слишком самонадеянно. – Невесомые шаги, стук каблуков звучали как удары в этой всепоглощающей тишине, резкие движения графа разрушали сонную атмосферу, контрастируя с плавными перемещениями Дорселя по магазину, с его убаюкивающим голосом.
Он улыбнулся едва заметно, уголками губ, мышцами, не привыкшими к улыбкам – фальшивым и совершенно ничего не значащим. Разве не он сам повел себя слишком самонадеянно, когда отправился сюда в одиночку, когда переступил порог заброшенного магазина, поддавшись сначала волшебству мелодии, а затем и самому музыканту? И все же способ нашелся – способ заставить Сиэля потерять голову от гнева.
- Это еще что такое? – Глядя Кейнцу в глаза: упрямо, уверенно, стиснув зубы – граф ощутимым ударом выбил из его рук куклу, которая непонимающе-осоловело смотрела прямо перед собой, пока, ударившись о стену, не обмякла на блестящем паркете. – Я же сказал, кончай свои игры. Эта кукла навсегда останется мертвой.
Несколько томительно долгих секунд дыхание выравнивалось, затем Сиэль отступил на шаг назад и, скрестив на груди руки, глухо переспросил:
- От чего я отказываюсь?
Действительно, от чего? Разве во мне осталось еще хоть что-то, способное сожалеть?